Студент ОТХК

акторська майстерність

1 курс

 

Одиночество

Человек открыл глаза. Он лежал на спине и смотрел через ярко-зеленую листву на алое, от прячущегося за горизонтом солнца, небо. Прохладный бриз шелестел в стеблях бамбука. Сквозь ноющую боль в спине и чудовищную мигрень человек чувствовал, что земля под ним покрыта мягким слоем опавших листьев. Здесь, под пологом бамбука, было тихо. В воздухе ощущался еле различимый запах соли, а вдалеке можно было расслышать шум волн. Слева от человека хрустнула ветка. Вздрогнув, он завертел головой, пытаясь рассмотреть источник звука… и замер. Прямо перед ним, метрах в восьми-десяти, стояла напоминающая ящерицу тварь. Всё её тело было покрыто тёмно-красными и чёрными перьями. Она стояла на задних лапах, а в громадных когтях сжимала кусок окровавленного мяса. Повернув голову, тварь осмотрела на недоумевающего человека своими крошечными оранжевыми глазками. Оглядев его с ног до головы, она резко развернулась и побежала, поднимая в воздух кучи опавших листьев. Мгновение – и она уже исчезла в зарослях бамбука, словно призрак. Человеку понадобилось время, чтобы осознать происходящее. Ящеротварь была для него новым впечатлением, но вся остальная ситуация оставляла любопытное ощущение дежавю.
Он приподнялся, чтобы лучше разглядеть себя. На нем был порванный синий плащ, длинные штаны и сильно потрёпанный тёмно-синий кожаный нагрудник. Ничего из этого не казалось ему знакомым. Застонав от боли в верхней части туловища и опираясь на дрожащие от напряжения руки, человек сел. Потом встал на подкашивающиеся ноги и, спотыкаясь, побрел туда, куда скрылась ящеротварь, в надежде отыскать выход. Бамбуковая роща уступила место пальмам. Расстояние между ними становилось все больше, а плодородную тропическую почву постепенно сменял песок. Шум волн становился сильнее. Человек ускорил шаг и уже почти рысью спешил на окрепших ногах к воде.
Он выбежал на берег моря. Мягкий, как мука, песок под его сапогами простирался в обе стороны, покуда хватало глаз. Воздух был плотным, влажным.Морские скалы создавали собой причудливые статуи, а за спиной, по кромке песка, шла плотная стена из пышной растительности джунглей. Человек взглянул на розовое небо. Там, далеко, солнце клонилось к закату, и морские птицы кричали, метались в вечернем небе. Он посмотрел направо, потом налево.
— Эй! Волны плескались, омывали его сапоги.— Эй! – прокричал он ещё раз. В голосе его ощущались тревога и страх.
Составив в голове список логичных объяснений происходящему, человек вычеркивал их одно за другим, все ближе и ближе подбираясь к состоянию паники.Он не знал, как он попал сюда. Он не знал, как его зовут. Он не знал, что это за джунгли, почему он оказался на берегу и что, во имя всех богов, это была за ящеротварь. Почему он весь в синяках и ссадинах? Почему у него болят голова и спина? И самое главное – что ему делать, чтобы выбраться отсюда?
В разуме человека вспыхнул мимолетный образ незнакомого места. Он почувствовал, как по шее пробежало покалывание… и вдруг ощутил прилив прохладной, освежающей энергии. Его тело словно попыталось оторваться само от себя, частицы мерцали и исчезали, стан его расплывался, одновременно находясь и тут, и там. Это было приятно, знакомо… Он уже делал это раньше. Его тело растворялось и рассыпалось, это должно было быть мучительно, но для него это было… естественным. Он ухватился за это чувство в надежде, что чем больше растворится его тело, тем больше вернется к нему памяти, но его вдруг выдернуло назад. Какая-то могучая сила втащила его обратно через ту дверь, в которую он было начал выходить. Назад, назад, вниз, вниз, пока он, наконец, не врезался с размаху в тот самый песчаный берег, который пытался покинуть. Приятная прохлада ушла. Его тело собралось воедино, руки были липкими от пота, а колени утопали в мокром песке. Панически дыша, он делал судорожные, рваные вздохи. Его сердце молотом колотилось о ребра.Сжав кулаки и вдохнув полной грудью, он, что было сил, прокричал самое затейливое ругательство, которое только пришло ему в голову. Одно длинное слово, в которое он с чувством глубокого удовлетворения вложил всю свою злобу и смятение. Наконец, он замолчал, слушая шум волн, ударяющихся о берег. Опускалась ночь.
Человек оценил свое физическое состояние. Всё тело изнывало от переутомления – руки и ноги его дрожали, всё глубже зарываясь в холодный песок. Прежде всего, ему нужен был отдых, а пища и вода могут подождать до утра. Он перевернулся, и уселся на песок, бросив мимолётный взгляд на звёздное небо. Некоторое время он просто сидел на песке, пытаясь вспомнить, как он сюда попал. Но первым его воспоминанием были качающиеся стебли бамбука, когда он открыл глаза. После попыток вспомнить, как он здесь оказался, человек попробовал вспомнить свое имя. Он помнил множество имен. «Сириус», например, было именем. Или «Джейкоб». Но было непохоже, чтобы какое-то из этих имен принадлежало ему. Тогда он решил выяснить, как он попал сюда, иным способом. Рядом никого не было, так что человек снял нагрудник, плащ и перчатку. Он снял рубаху и штаны, аккуратно разложив их на песке. Почувствовав прохладный ветерок на коже, человек с наслаждением вздохнул. Он осмотрел свои пожитки, потом задержал взгляд на правой руке, которую впервые видел без перчатки.По предплечью проходил шрам – идеально прямая линия. Разрез был выверенным, словно его сделал скальпель хирурга. Это не могло быть случайностью.
Человек осмотрел себя в поисках других подсказок. Совсем недавно его, видимо, изрядно поколотили, но на спине он нащупал и несколько старых шрамов. Один рваный, другой такой же прямой, как и шрам на руке. Они остались с того же времени, что и шрам на руке? Кто сделал это с ним?
Человек вновь надел перчатку, закрывая шрам, и решил подумать над этим позже. Окинув лежащую на песке одежду оценивающим взглядом, он попытался представить себе, кто мог бы такое носить. Кем бы он ни был, прибыл он из мест, в которых явно было куда холоднее, чем здесь. Ткани были плотные, способные защитить носителя от холода и дождя, но от того не менее приятные на ощупь – это полотно явно было не из дешёвых. Плащ или то, что когда-то им было, показался человеку слишком вычурным — не то, чтобы он был безвкусным, но украшающий его узор, который всё-таки можно было разглядеть, даже несмотря на все увечья, нанесённые этому элементу одежды, не позволял и помыслить о скромности. На рубахе остались пятна пота — должно быть, ему пришлось много времени провести на жаре. Любопытнее всего были сапоги. Сделанные из дублённой кожи, и расшитые всевозможными узорами, проходящими по их кромке, они выглядели дороже всего. Внутри них, на стельке, человек обнаружил несколько песчинок. Плотные и жёсткие, ярко-золотистого насыщенного цвета, они не были похожи на те, что окружали его повсюду.
Человек нахмурился. У него не было никаких припасов. Не было ножа. Не было ни провизии, ни веревки, ни личных вещей. Кем бы ни был человек, которому принадлежала одежда, он не утруждал себя ношением оружия, и его теорию подтверждала пара ножен, приделанная к поясу с вычурной золотой пряжкой.
Неужели он был глупцом, столь беспечно отправившимся в путешествие? Человек так не думал, но свидетельства были весьма убедительные. Может быть, оружие у него отняли, пока он лежал без сознания? Вряд ли. Похоже, что рядом никого не было, да и всю остальную одежду они бы в таком случае забрали. Он ещё раз окинул взглядом свои вещи. Его внимание привлек символ на плаще. Он был… знакомым. Почему он был знакомым?..
…Луна была уже высоко в небе, мерцающие звёзды, стелившиеся до самого горизонта, освещали всё вокруг не хуже ночного светила, и были похожи на сотни светлячков, парящих высоко в небе. Человеку нужен был сон. Он решил, что подумает над значением символа чуть позже.
Заметив выброшенное на берег бревно, он одел штаны и рубаху, и побрел к нему устраиваться на ночлег. Человек немного волновался из-за ящера, которого видел раньше. Что, если его рацион не ограничивается мясом неведомых тварей? Что, если он ест и людей?.. Впрочем, тут логическая ошибка была очевидной. Если бы он ел людей, то уже напал бы. Хотя, возможно, тут водятся другие подобные твари — побольше и попрожорливее.Человек чувствовал себя ужасно уязвимым.
Он с головой укрылся плащом и зажмурил глаза, отчаянно надеясь, что сможет проспать всю ночь, и его не заметит никто из обитателей этого острова. Поджав ноги, человек вновь почувствовал покалывание в задней части шеи — и заснул. Погрузившись в неспокойный сон, он ворочался и метался по песку, и, хотя и не знал этого сам, он был абсолютно невидим.
Человек проснулся, когда на следующее утро забрезжил рассвет. Он все еще не знал, кто он такой, но решил сосредоточиться на насущных потребностях. Прежде всего, надо было получше познакомиться с новым домом.
Выяснив размеры острова (день пути вдоль берега), он выбрал защищенное каменным выступом от солнца и ветра место, где решил устроить дом. На границе леса и песчаного берега он построил шалаш. Таская стволы упавших деревьев и связывая столбы содранной корой и лианами, человек понял, что до потери памяти ему редко доводилось заниматься физическим трудом – мускулы были слабыми, не знавшими упражнений, и человек вновь удивился, как же он собирался тут выжить без оружия и инструментов. Но работая, он понемногу становился сильнее и, несмотря на мозоли и солнечные ожоги, все же сумел построить приподнятую над землей и укрытую навесом из листьев платформу, на которой можно было спать, не опасаясь за свою шкуру.
Чтобы добыть пищу, пришлось применить метод проб и ошибок, но человеку было очень интересно, что же он все-таки любит, а что – нет. Он смастерил из острого камня примитивный нож и приступил к дегустации. Ему понравились устрицы (он помнил устриц!). Понравился оранжевый плод, чем бы он ни был. Ему понравился длинный зеленый фрукт и маленькие красные ягоды, а вот фиолетовый корнеплод не понравился. От него у человека зачесался язык, и он вспомнил, что такое «аллергия». Но ему еще оставалось как-то добыть огонь.
Солнце быстро садилось, на горизонте клубились облака и было не ясно, как твари тут всё-таки обитают. Пройдясь по берегу, он нашёл кусок крупного сухого плавника какой-то рыбы, который очень подходил для того, чтобы развести огонь. Туши рядом не было – и это насторожило человека. Он взял его и направился к своему «шалашу».
…На правой ладони начала проявляться вторая мозоль. Кряхтя от натуги, он тер усталые ладони, крутя между ними сухую палочку. Он не обращал внимания ни на боль, ни на сочащуюся кровь, ни на первые капли дождя, упавшие ему на шею. Вслушавшись в ритм волн за спиной, он мысленно повторил его в своей голове, и теперь крутил палочку в унисон с шумом моря. Руки горели и дрожали от напряжения, он сосредоточенно хмурился.
Тонкая струйка дыма поднялась из той точки, где палочка упиралась в кусок плавника, и человек рассмеялся, стараясь не дать своему маленькому огоньку потухнуть. Палочка хрустнула и сломалась пополам. Крохотная струйка дыма пропала.Человек пораженно вытаращил глаза и испустил стон разочарования, превратившийся в рык ярости.
— Никчемный остров!
Человек уселся на песок, упер локти в колени и уставился на сломанную палочку, лежащую на бревне. По сторонам от неё жалкой кучкой лежали веточки и сухие листья.Застонав, человек откинулся на спину и растянулся на песке. В небе над его головой описывал круги альбатрос.Человек застонал снова – усталость и стёртые в кровь руки давали о себе знать.
— Откуда я знаю, кто такой альбатрос? — спросил он вслух, как бы обращаясь к птице.
Альбатрос не ответил. Человек сел и посмотрел на кучку растопки, прищурив глаза. Может быть, он может пожелать, чтобы загорелся огонь? Человек стряхнул песок со штанов и наклонился вперед, чувствуя, как болит обгоревшая на солнце кожа. Он не сводил глаз с веточек и листьев. Он сосредоточился и вновь почувствовал, как на голую спину падают капли дождя. Небо затянуло облаками и холод пробирал его до костей. Ему нужен был огонь. Ему нужен был огонь — больше всего в мире…
Покалывание пробежало у него по спине и волосы на затылке приподнялись. От бревна поднималась еле заметная струйка дыма. Человек вскочил на ноги и попятился. Дым?! Дым! Он немного встревожился — неужели это по-настоящему? — но был слишком рад, чтобы обращать на это внимание. Он просто радостно хохотал и кричал: «Получилось!».
Дым струился тихо-тихо. Человек упал на колени и начал подкармливать огонь крохотными веточками и листьями, не прекращая смеяться. Он был так счастлив, что готов был расплакаться.
Поднявшись на ноги, он стал подбрасывать в пламя новые ветки и куски плавника. Ему было все равно, что он сожжет все собранные дрова. Ему нужен был огонь.
Его небольшой костер разгорелся и теперь весело потрескивал. На лице человека расплывалась улыбка. Коротко усмехнувшись, он завел за голову руки с переплетенными пальцами и отошел на шаг, чтобы полюбоваться своим творением. Этот костер был самым прекрасным, что он только видел в жизни. Конечно, человек предполагал, что ему доводилось видеть вещи, которые были куда прекраснее, но поскольку он все равно не мог их вспомнить, они не шли ни в какое сравнение с красотой перед его глазами. Это было красивее любой картины и драгоценнее любого бриллианта.
Вдруг, нарушив торжественность момента, у человека забурчало в животе. Точно! Еда! Ему нужно есть. Немного раньше он нашел на берегу выброшенную волнами рыбу. Это была уродливая тварь, словно явившаяся из древнего прошлого. У неё были ромбовидные чешуйки и отсутствующее выражение на дохлой противной морде. Насадив рыбу на палку, человек закрепил её над огнем. Он сел рядом с костром, чтобы перевернуть рыбу, когда одна сторона пропечется. Он сидел и ждал, глядя на стеклянные глаза. Её чешуя не обгорала. Не было слышно шипения. Она не обугливалась. Рыбу лизали языки пламени, но ничего не говорило о том, что она готовится.
Человек ничего не понимал. Он поднес ладонь к огню… И понял, что ему не горячо. Непонимание сменилось ужасом, и человек сунул в костер всю руку целиком. Огонь был таким же холодным, как дохлая рыба. Отдернув руку, человек прижал её к груди и в страхе попятился назад.
— Что?! Нет! Нет, нет, нет, нет… – тревожно застонал он.
Пламя сверкнуло ярко-синим светом, а потом просто взяло и пропало. Но ведь он видел дым! Он видел, как пламя пожирает растопку! Но он ни разу не почувствовал жара, а потом исчезло и пламя. Страх всё крепчал, превращаясь в полноценную панику. Прижавшись спиной к пальме, человек в ужасе глядел в мёртвые глаза жуткой рыбины и ожесточённо перебирал факты, чтобы прийти к рациональному заключению. Он попал в ловушку, потеряв память, без еды, укрытия, нужных умений… а теперь, вдобавок ко всему, он ещё и терял связь с реальностью. Усевшись на песок, и схватив голову обеими руками, человек заключил, что сошел с ума…
…С того момента прошло уже немало времени. С тех пор, как человек понял, что рехнулся, многое для него стало гораздо проще. Если принять за факт то, что его разум не воспринимает реальность, то не нужно было раздумывать о том, как он сюда попал и кем был до этого. Ясность ума не имела значения, если единственной (и то, не до конца правдивой) истиной для него было окружение.Поняв это, человек ощутил невероятную свободу. И тогда он начал заниматься тем, чем следует заниматься тому, кто оказался на необитаемом острове.
Он радостно выдумывал новые инструменты. Корзина из веток, простой силок, даже острый нож, чтобы открывать устриц. Человек поставил себе цель – делать по новой вещи каждый день и гордился каждым своим произведением. Можно было даже сказать, что он развлекался, тратя бесконечный запас времени в своем распоряжении на поиск решений стоящих перед ним задач.
Пока человек исследовал и учился, он успел привыкнуть к галлюцинациям, которые являлись ему время от времени. Некоторые были более осмысленными, чем другие. Обычно это были люди — или кто-то, похожий на людей. У каждого было свое лицо и свой голос.
Широкоплечий паренёк с протезом вместо руки, каждый раз радующийся, когда у человека что-то получалось, какое-то длинное, белое существо с щупальцами вместо ног, которое летало за ним и всё время записывало что-то в свою книжечку… Когда ему было особенно одиноко, он иногда краем глаза замечал женщину в фиолетовом платье. Каждый раз, когда она проходила мимо, ему становилось тоскливо на сердце.
Человек знал, что все это галлюцинации, что они не настоящие.
«У них нет надо мной власти. Ведь так?» – думал он порой.
Видения появлялись и исчезали – он их игнорировал. Вот только иногда они были на это не согласны.
— Вижу, на этот раз ты сглупил по-крупному, да?
Рыжеволосая девушка в красном нагруднике и стальных наплечниках, выглядывала из-за плеча человека, пытавшегося смастерить рыболовный крючок.
— Послушай, всем ясно, что эта задача тебе не по зубам. Давай я сделаю, — голос у видения был грубоватым, но дружелюбным. Фраза получилась снисходительной. Это очень раздражало человека.
— Сам справлюсь!
Призрак вздохнул: — Мы с тобой прекрасно знаем, что ты не способен на такую работу. Давай я сделаю, а ты пойдешь на другой край берега и пофилософствуешь.
— Я сказал, что сам справлюсь, — человек позволил раздражению отразиться в его голосе.
— Нет, не справишься. Я решаю и исполняю, а ты стоишь в сторонке. Вот как это работает.
Вместо ответа человек швырнул в видение недоделанный крючок. Тот попал призраку точно в глаз, пролетел насквозь и упал на песок за его спиной. Видение тут же исчезло.

…С каждым новым днём человека всё больше и больше одолевала скука, и галлюцинации являлись ему всё чаще.
— «Стандарты и процедуры», раздел 12, пункт 4.
Он поперхнулся от неожиданности. Светловолосая женщина стояла, опираясь на трость с набалдашником в виде головы орла, на берегу в нескольких метрах от него и внимательно смотрела. Она была одета в белое платье с символом солнца на груди. С её плеч свисал достающий до песка темный плащ. Выражение лица женщины ясно давало понять, что она явилась по делу. Она нетерпеливо постучала пальцем по рукоятке трости.
— Я сказала, «Стандарты и процедуры», раздел 12, пункт 4. Официальным представителям гильдий может быть предоставлено право следования из одного места проживания или работы под контролем гильдии к другому путем выдачи заполненного по форме ордера. Это имеющий силу закон. Ты с этим согласен, или нет?
Она шла за ним от силка к силку, заглядывала через плечо, когда он заново снаряжал ловушки, и не сводила с него гневного взора, пока он нес пойманных ящериц в свой лагерь, чтобы испечь. Человек завернул ящериц вместе с корнеплодами в пальмовые листья и закопал в горячие угли. Им нужен был остаток дня, чтобы приготовиться. Через некоторое время галлюцинация пропала, и он вздохнул с облегчением.
Немного посидев и послушав кружащих в небе морских птиц, он решил развеять скуку и заняться большим костром на берегу.Весь день он провел, таская к огню тяжелые бревна. Он надеялся, что дым поднимется так высоко, что его заметит какой-нибудь корабль. Пока этого не случилось, но, может быть, случится сегодня. Но оптимизм человека постепенно угасал…
Он положил на песок свою сплетенную из пальмовых листьев шляпу. Жар от костра и полуденного солнца сшибал с ног. Человек отошел от огня и зашел в море.На мелководье вода была теплой, но все равно спасала от жары. Она щипала обожженную солнцем кожу, и человек видел, как у его ног взад и вперед мечутся небольшие рыбки. Он чувствовал, как накатывают на берег и откатываются назад волны, чувствовал вкус соли на губах, чувствовал запах дыма от костра на берегу, смешанный с вонью гниющих выброшенных на берег водорослей… Все это казалось… реальным. Реальным до такой степени, какой не должно было позволять его безумие.
Человек вновь мысленно вернулся к своему восприятию реальности. Всему этому могло быть еще одно объяснение. И странному исчезновению и появлению его тела, и огню, который не был огнем.
«Что, если мои галлюцинации — моя собственная работа?», – слегка светящиеся голубые глаза смотрели на него с поверхности воды.
Он знал, что существует какая-то необычная субстанция, но не помнил, как она называется. Знал, что есть те, кто может управлять огнем, призывать молнии или выращивать деревья там, где никогда ничего не росло… но он не знал их имен. Не помнил их лиц. Он забыл о себе все… Мог ли он забыть и эту, такую важную, часть? Часть, что делала его им.
Человек запустил мокрую пятерню в волосы. Он зашел глубже в море, и теперь брызги от волн долетали до его заросших бородой щек. Вдруг, его словно озарило. Он вспомнил, как называется эта эссенция…

«Магия…» – мысль промелькнула в голове молниеносно, но въелась в его мозг, словно копоть.

– Что, если я – маг? – произнёс он вслух, смотря на своё отражение.

Эта мысль казалась… правильной. Мысль «Я владею магией» звучала столь же естественно, как «Я человек» или «Я не люблю фиолетовый корнеплод». Он закрыл глаза и приказал себе найти это ощущение, эту субстанцию, этот мороз, пробегающий по шее, и зыбь могущества внутри себя. Он заглянул в свой разум и приказал себе творить.
Человек открыл глаза и увидел, что на поверхности воды перед ним стоит его иллюзорная копия. Лицо двойника не выражало никаких эмоций, но в остальном он полностью копировал человека. Игнорируя все законы мироздания, он стоял на воде. Человек пораженно раскрыл рот.
Иллюзия казалась совершенно материальной, восхищала точностью деталей. Человек был удивлен тем, что не помнит своего имени, но до мельчайших подробностей помнит свое тело: налившиеся силой мускулы, щетина на лице, солнечные ожоги на голых плечах. Он увидел даже шрамы — его шрамы, свидетельство на славу прожитой жизни.
Человек протянул руку и дотронулся до стопы иллюзорного двойника. Его пальцы пошли через неё насквозь, не встретив сопротивления.
– Невероятно. – восхищённо пролепетал он.
Человек стоял по грудь в воде, опустив по бокам руки и улыбался от уха до уха. Он сосредоточился, ощутил пробежавший по шее знакомый холодок, и иллюзия исчезла. Раскрыв рот, он издал торжествующий вопль. Человек побежал к берегу, подбрасывая песок в воздух мыском ноги.
— Это были обрывки воспоминаний! Я не сошёл с ума — я создавал иллюзии! Я — маг!
Он протянул руку и повелел явиться иллюзорной лошади. Животное материализовалось в нежно-голубой дымке и галопом поскакало по кругу. Он дотронулся до него, и ладонь прошла через серый бок. Иллюзия устремилась вперед, перескочила его сигнальный костер и понеслась по берегу — изящный мазок цвета облачной ночи на белоснежном песке. Человек рассмеялся над нелепостью ситуации. Он смеялся над собственным талантом, над собственной глупостью, но более всего он смеялся над тем, что остальные обитатели побережья думали, что его создание реально. Видя скачущую лошадь, чайки испуганно взлетали, насекомые пытались усесться на её шкуру, и хоть копыта лошади не оставляли на песке следов, она казалась более реальной чем огонь, копье или сеть. Его воображение было слишком велико, чтобы его можно было сдержать, а разум был настолько безграничным, насколько он желал. Человеку не нужно было ни имя, ни прошлое. В этот момент он точно знал, кто он такой.
Человек развеял лошадь и создал слона, развеял слона и создал морское чудовище, развеял морское чудовище и превратил день в ночь, заполнив небо над берегом бесконечными мерцающими звездами. Он смеялся, пока не заплакал. Сначала это были слезы радости, но потом, в бесконечной галактике из иллюзорных звезд, у него стало тяжело на сердце.Он глядел в бесконечную ночь, в черную пустоту, усеянную точками света, чувствовал невероятное одиночество.Человек развеял иллюзию звездной ночи и остался на таком же пустом берегу, один на один со своим костром.
________________________________________ На следующий день он понял, что не знает, как звучат чужие голоса. В этот день он не стал подниматься со своей лежанки.Человек вернулся в бамбуковую рощу, надел одежду, в которой прибыл, и лег в то самое место, где очнулся.Человек смотрел в лазурное небо над головой. Он попробовал приказать себе покинуть остров, но ничего не произошло. Закрыв глаза, он попытался вспомнить, как выглядят его друзья или дом, но ничего не пришло в голову.
— Пожалуйста, отпусти меня, — сказал он в пустоту.
Ветер шелестел в стеблях бамбука, и человек заплакал, закрыв лицо руками. Он, наверное, не безумен. Но, может быть, он мертв. Может быть, это какое-то кошмарное посмертие. Может быть, он никогда и не существовал, и обречен провести вечность здесь, чем бы это здесь ни было. Пусть он не мог уйти, но ему хотелось хотя бы с кем-нибудь поговорить.
— Ты ужасно выглядишь, — мягко сказал голос сверху.
Человек убрал от лица руки. Над ним стояла иллюзия женщины. У неё были угольно-черные волосы, усталые глаза и высокомерное лицо. Она скрестила на груди руки, укрытые перчатками из фиолетового бархата.
— Мышцы — приятная перемена, но растительность на лице тебе жутко не идет, — она скривила губы в презрительной улыбке.
Человек покачал головой, и в уголках его глаз заблестели слезы.
— Я не знаю, кто ты.
— Конечно не знаешь, мальчик.
Она смерила его взглядом.
— Ты и тогда не знал, кто я такая, и не знаешь сейчас. Сложно построить доверительные отношения, когда никто из нас не доверяет друг другу.
Человек решил, что ему все равно, что иллюзия не реальна. Ему обязательно нужно было хоть с кем-нибудь поговорить.
— Кем был я до того, как оказался здесь?
— Точно не тем, кем ты думал. Никто не видел тебя насквозь… Кроме меня. Ты не был ни предводителем, ни сыщиком, ни ученым. Ты был испуганным ребенком, заигравшимся в притворяшки.
Человек сглотнул комок в горле.
— Ты можешь весь мир обмануть своей магией и иллюзиями, но ты никогда не мог обмануть меня.
Человеку хотелось заплакать. Хотелось снова лечь и заснуть. Хотелось отказаться от еды, чтобы все это закончилось.
— Я не знаю, кто ты, — признал он наконец срывающимся голосом.
Женщина опустилась на колени и заглянула ему в глаза, улыбаясь холодной улыбкой.
— Я — лучшее, что с тобой случилось в жизни.
Человек выбросил руку, чтобы оттолкнуть её – образ женщины замерцал и растворился в синей дымке. Она пропала.
Его сердце бешено стучало. На лице было отчаяние. Потом отчаяние превратилось в ярость.
Он встал на ноги, сжал кулаки и впечатал кулак в стебель бамбука. Из разбитых костяшек показалась кровь. Но ему было все равно. Шагая взад и вперед, он пытался унять колотящееся сердце.
— Больше никаких незваных иллюзий!— сказал он, почти крича, и где-то в глубине его разума покорно отозвалась магия. Этого больше не случится.
Он сам контролировал свой разум. Он сам управлял своими талантами. Человек дал волю разуму и задался вопросом: кем была та, кого он только что увидел? Проявлением чего-то внутри него самого или обломками воспоминаний о ком-то близком? Может быть, это его возлюбленная? Может быть, это его друг? Человек задумался о том, были ли у него вообще друзья.Заслуживал ли друзей тот, кто мог быть близок с такой женщиной? Потом человеку пришла в голову простая мысль:
— Неважно, кем я был… Потому что мне только предстоит узнать, кто я сейчас.
Сказав эти слова вслух, он почувствовал, что делает их реальностью.
— Кем я был — не имеет значения. Я стану тем, кем захочу стать.
Он верил в это всем своим сердцем. Человек понял, что он должен сделать. Он должен доказать сам себе, что заслуживает жизни. Тогда человек приступил к работе. Пять дней подряд он трудился, забыв об отдыхе – таскал брёвна, обтёсывал их, обрывал лианы и собирал плоды… Он выбился из сил, но понимал, что исполнил задуманное.
Сидя перед костром и откусывая от оранжевого плода приличный кусок, человек глядел на небольшой, но надежный плот, стоящий рядом с ним под ясным ночным небом, полным звезд.
Он окинул взглядом припасы и еще раз пробежался по мысленному списку. Запас пресной воды на две недели и солнечный опреснитель, если не хватит, рыболовная сеть, копье и то, что осталось от его плаща, для защиты от солнца. Две корзины фруктов. Его шляпа, импровизированный каменный нож, запас материала для починки парусов, бамбуковые шесты и веревка. Он выходит в море утром. Человек знал, что это может оказаться плаваньем к смерти, но ему отчаянно хотелось узнать, что там — за морем. Он должен был отыскать там хоть кого-нибудь.
Он был в радостном предвкушении, но чувство тревоги и страха перед неизведанным оставалось с ним. Он покидал единственное место, что помнил за всю свою жизнь, чтобы узнать, что скрывается там, за горизонтом, и это осознание наполняло его непостижимым энтузиазмом. Он столько ещё сможет открыть! Человек улыбнулся. Он откинулся назад и открыл ножом устрицу. Подняв половину раковины, он, словно бокалом, салютовал ей острову.
— Бывай, Никчемный остров!..
________________________________________ Первый день в море прошел хорошо. Никчемный скрылся за горизонтом, и всюду, куда доставал взор, простиралась водная гладь. Человек был уверен в себе. Если он так долго прожил на острове, то сможет пережить и плаванье по морю. Он хорошо спал в эту первую ночь. Вторая ночь тоже прошла хорошо. Но на третий день море стало серым и неспокойным. А на четвертый волны поднимались выше его мачты.
Тяжелые капли дождя барабанили по коже, и тучи в небе бурлили так же яростно, как вода внизу. Море вздымалось стеной, бросало его плот вперед и назад, заливало соленой водой глаза и норовило сбить с ног. Схватившись за края плота, человек зажмурил глаза. Он жалел, что вместо власти над разумами у него не было власти над стихией. Над головой прорезала небо молния, и тут же раздался оглушительный гром.
Человек был в ужасе. Обвязав конец веревки вокруг груди, он привязал второй конец к плоту. Его утлое суденышко оказалось на гребне волны. Оно взлетело вверх, и на горизонте человек заметил кряжистый скалистый остров.
– Может быть, на нем живут люди? – пролепетал он в ужасе, но с надеждой в голосе.
Человек резко встал на ноги и изо всех сил потянул за край паруса, чтобы поймать ветер, но в этот момент его плот соскользнул с волны, нырнул вниз — а над ним уже вздымалась вторая.Человек взглянул наверх, увидел надвигающуюся волну, и успел только ахнуть, прежде чем она врезалась в плот… Он очнулся и понял, что навалился на доску, оставшуюся от его кораблика. Стояла ночь, и море было спокойным. Какой-то остров виднелся вдалеке. Он был бесплодным, каменистым, и на верхушках его скал блестело что-то белое.
– Снег? — подумал он радостно, но потом присмотрелся и застонал — Птицы.
Человек оценил ситуацию. Плот разбился, но к счастью, корзина с его припасами была привязана как раз к тому бревну, за которое он уцепился. Белый птичий помет на скалах острова сверкал в лунном свете. Это было почти что прекрасно. Почти что.
Изможденный, потерпевший поражение, он поплыл к своему новому дому. Он выполз из воды и упал на камень, который был выше линии прилива. Здесь ни на секунду не смолкал гомон морских птиц и летающих птицеящеров, но человек заснул и проспал весь день. Открыв глаза, он балансировал на границе сна и бодрствования. У него не было сил, чтобы подняться и исследовать остров, но он ясно понимал, что променял отлично подходящее для жизни место на место совершенно ужасное. Здесь всюду был только гомон и смрад птиц.
В глубине души человек понимал, что надо было остаться на Никчемном острове и прожить долгую счастливую жизнь в компании устриц, рыболовной сети и необузданного воображения.
Но какой-то частью разума он почему-то твердо знал, что может просто уйти.Человек решил попробовать повторить то, что случилось с ним в первый день, когда он впервые открыл глаза.
Может быть, в этот раз у него получится? Он лег на спину рядом со скалами и закрыл глаза. Ему нужно было отыскать внутри себя то, что было в нем и придавало ему уверенности: он может сотворить невозможное.
Он глубоко вздохнул, убрал шум волн и палящий жар солнца из своего восприятия и представил себе колодец. Его стены были из гладкого серого сланца, и перегнувшись через край, человек почувствовал: когда-то этот колодец был заполнен не водой, а бесконечными предметами, местами, запахами, друзьями, любовницами — воспоминаниями целой жизни. Теперь же здесь было пусто.
Он перелез через край колодца и упал, провалился в собственный разум. Падение было медленным и контролируемым — человек изящно погружался сам в себя. Было видно, что глубина колодца не изменилась, но образами и воспоминаниями был выстлан только самый его верх. Дождь в пышных джунглях, мягкий песок и знакомые птицы. Еще ниже вдоль стен был бамбук, блеск солнца на рыбьей чешуе, его изобретения и идеальная иллюзорная беговая лошадь. Это были воспоминания гордости, воспоминания обучения и достижений.
Человек улыбнулся. Их было немного. Но они были им. Он продолжал падение.
Знакомые образы закончились, и он почувствовал, что вступает в новую область знаний. Здесь стены были покрыты разной текстурой: где-то — мягкий бархат, где-то — кожа, еще где-то — грозно выглядящие шипы. Человек сделал себе мысленную заметку: посвятить время изучению различий между типами памяти. Проводя рукой по разным участкам поверхности, он чувствовал, что здесь накоплены знания из его прошлой жизни. Он уже не помнил, как постигал их, но был рад, что сумел их сохранить. Здесь хранились его познания в разных науках, умение колдовать, готовить, заваривать чай. Он усмехнулся. В этих стенах хранилось столько знаний, и оставалось еще удивительно много места. Человек падал дальше, и сланец колодца уступил место плотным клубам тумана. То, что тут было, теперь пропало. Но одна часть все же осталась. Она была здесь — серебристым самоцветом парила в воздухе, яркий свет в глубинах колодца его разума.
Человек нашел ту часть, что позволит ему сбежать. Он не помнил, что это было, но он уже чувствовал её однажды и знал, что это его последний шанс. Подняв голову, человек начал движение вверх — мимо текстур своего знания, мимо воспоминаний о гостеприимном Никчемном острове, из колодца и обратно в свое тело из плоти и крови. Он открыл глаза, стараясь не обращать внимание на горланящих и хлопающих крыльями птиц.
Человек глубоко вдохнул и потянулся к тому сиянию, что отыскал в глубинах разума. Он старался сдержать панику, чувствуя, как его тело распадается, как исчезают и вновь появляются конечности. Он рассыпался на частицы, и эти частицы пытались переместиться, мерцая в голубой дымке. Но он вновь почувствовал, как его бесцеремонно тащит назад, как он падает, бьется и как тело наконец валится на камни нового острова. Частицы собрались в единое тело , и человек застонал от боли и разочарования. У него не получилось. Опять. Человек осмотрелся. Вокруг не было ничего, кроме волн, покрытых пометом камней, морских птиц да палящего солнца. Вывод, к которому он пришел, был очень простым. Долго он не протянет.
— Я придумаю, как выбраться, — сказал он потрескавшимися, пересохшими губами. — Я придумаю, что мне делать! – ему хотелось в это верить, но он не верил.
И человек лег на камни, закрыл глаза и вновь погрузился в раздумья в поисках ответа. Его разбудил доносящийся издали крик.
— Стоп! Бросить якорь! Человек на берегу!
— Отправим Сайракса?
— Нет. Спускайте лодку. Хочу сначала как следует его рассмотреть.
— Спустить шлюпку!
Близ каменистого загаженного птицами островка стоял громадный корабль из белоснежного дерева. Мачты и реи были оплетены затейливой паутиной веревок. Паруса были такими яркими, что резали глаз — подобных цветов он не видел с того момента, как очнулся на Никчемном острове. К носу корабля была наскоро привязана потрёпанная золотая статуя, а на борту красовалось название корабля, которое он так и не смог разобрать. Он закрыл глаза. У него совсем не осталось сил. Спустя несколько минут он услышал плеск весел.
Бархатный мужской голос заорал, перекрикивая волны:
— Я бы приказал тебе не пытаться уйти, но это, пожалуй, излишне. Пробовать отсюда перенестись — все равно, что лезть в узкую форточку.
Человек слишком устал, чтобы поворачивать голову. Голос был уже близко. Шлюпка добралась до берега.
— Моему кораблю срочно нужна новая носовая фигура, Клеменс! Рассказывай, на кого ты работаешь, и твоя смерть будет быстрой.
«Клеменс? Так меня зовут?» — подумал он в туманном полузабытьи.
Шлепанье ног по воде. Крики чаек. Натужный выдох, загремевший якорь. Мужчина, похоже, выпрыгнул из шлюпки, чтобы рассмотреть его. Он услышал, как незнакомец склонился над ним и приглушенно ахнул.
«Я действительно так плохо выгляжу? — подумал человек. Вывод был неутешительным. — Чувствую я себя паршиво. Значит, и выгляжу так же».
Человек с трудом разлепил глаза, продираясь через корку соли и сна. Он увидел лицо истинного авантюриста с несколькими еле-заметными шрамами на лице ( как можно было предположить, капитана корабля). Он производил сильное впечатление. Незнакомец был высокий и гибкий, с лазурно-голубой кожей и остром, напоминающим плавник, на голове. Он откуда-то знал, что это мерфолк. Он смотрел на человека на камнях, и егобирюзовые глаза широко раскрылись от удивления. По лицу было видно, как он поражён. С радостью и ужасом в равных долях человек понял, что незнакомец точно знает, кто он такой.
— Какого дьявола с тобой стряслось, Аарон?